Чейзер [litres] - Вероника Мелан

Ах ты какая покладистая!

— И делать его придется не один раз, как иглоукалывание, а несколько. Здесь бы только один раз пришлось потерпеть.

— Массаж-массаж-массаж.

Чейзер шумно втянул воздух, поднялся с кровати и принялся складывать антисептик и вату, что держал все это время в руках, обратно в полиэтиленовый пакет.

Какого черта он идет у нее на поводу?

Хотя…

Может, вечер станет еще более интересным?

Началось все довольно невинно — с лица. Теплые пальцы давили на точку на лбу, мягко массировали места под глазами, затем под носом и под нижней губой. Лайза расслабилась и даже прикрыла веки. Движения успокаивали.

Выключенное радио молчало; покачивались от ветерка занавески на окне, в тишину вплетались дыхание и тихий шорох одежды при смене положения рук. Знакомый аромат мужского парфюма неуловимо дразнил ноздри, заставляя их трепетать, когда мужское тело чуть подавалось вперед.

Хорошая ситуация, приятная. Да, некоторые надавливания отдавались болью, но не настолько сильной, чтобы прервать релаксацию.

После лица наступил черед шеи. Крепкие пальцы забрались под кромку волос и теперь исследовали впадинки на позвоночнике и сбоку от него. Дискомфорт от надавливаний усилился, но Лайза была рада терпеть и не такое — лишь бы избежать уколов.

Она напряглась только тогда, когда Мак принялся снимать с нее майку.

— Что ты делаешь? Зачем?

— А как я, по-твоему, должен искать точки на груди и спине? Через ткань?

— Да.

— Ну, уж нет. Прости, но и для игл, и для массажа, требуется пациент без одежды.

— Эй-эй-эй! Штаны-то оставь! Их ведь можно и позже!

— А это тебе в отместку за капризы. Полежишь голая, ничего тебе не сделается. Порадуешь дядю красотой.

Лайза в момент сделалась пунцовой.

Он издевается. Издевается за крики, за выкрутасы и за истерики. Вот извращенец!

Его руки тем временем принялись методично и мягко продавливать точки над ключицами. Увидев, насколько близко мужские ладони лежат к обнаженной груди и торчащим вверх соскам, она зажмурилась. Оставшуюся без одежды промежность холодил воздух — пришлось усилием сжать ноги.

Какое-то время, занимаясь своим делом, Мак молча. Затем спросил:

— Ты всегда такая скромница? Смущаешься, когда кто-то заглядывает в вырез твоей маечки?

Молчание — лучший отпор. Не хватало еще комментариев. Массажиста, впрочем, от продолжения монолога это не остановило.

— Это ведь всего лишь сеанс релаксации. Представляй, что я незаинтересованный работник салона, который помогает твоим мышцам расслабиться…

Лайза поджала губы; его руки теперь надавливали на точки слишком близко от ее груди.

— …а не странный мужчина, который сидит рядом с тобой на постели и любуется твоими сосками.

Щеки и шея начали гореть.

— Не тот, кому хотелось бы сжать их между большим и указательным пальцами…

— Я тебя убью! — прошипела она, чувствуя, как обсуждаемого места ненароком коснулась мужская ладонь. Конечно, ненароком. А как же еще?

— Ой, какая грозная девочка! Я ведь ничего не делаю. Не наклоняюсь к тебе, не трогаю тебя за неположенные места, не целую, не покусываю…

— Еще бы ты это делал!

— И что тогда? — голос насмехался. — Ты поставила бы меня лицом к стене и отшлепала по попе?

Она представила его голым, стоящим лицом к стене с раздвинутыми ногами и почувствовала, как низ живота запульсировал. Черт! Не хватало еще поддаваться на провокации! Вот ведь дьявол во плоти, не может не превратить любую медицинскую процедуру в балаган из бушующих феромонов.

— Скажи, что бы еще ты со мной сделала?

Медово-сладкий голос продолжал мягко по-паучьи вплетаться в бурлящее непристойностями воображение.

Слова вывалились сами собой — Лайза не сумела сдержаться.

— Я бы тебя выпорола! Ремнем прямо по волосатой заднице!

— О да! По волосатой, крепкой, сильной заднице. А ты знаешь, что в этот момент мой член бы стоял до пупа?

Она не могла поверить, что он это сказал! Что втянул ее в этот монолог, что заставил представлять взрывающие мозг картины. До пупа? Прямо до пупа? А почему не упирался бы в стену? О нет! О чем, во имя Создателя, ОНА ДУМАЕТ?

К этому моменту, казалось, красным стало все ее тело. Или нежно-розовым от прилившей ко всем неположенным местам крови. В ушах шумело и грохотало от разогнавшегося пульса.

— Зачем ты это делаешь со мной? Мстишь за капризный характер?

— Мстишь? — В воздухе повисла усмешка. — О нет. Если бы я хотел отомстить, я бы снял с себя штаны, раздвинул бы тебе ноги и прижался к твоей малышке головкой. Входить бы не стал, просто дал бы почувствовать касание. Я бы вволю наслаждался посасыванием твоих сосков, смотрел бы как ты истекаешь влагой. Возможно, я придвинулся бы к твоему лицу и прикоснулся им к твоим губам, чтобы позволить почувствовать вкус, но не более того. Или же перевернул бы тебя на живот, смазал гелем и аккуратно взял в попку. Мягко, глубоко и очень настойчиво. Но это если бы уж совсем провинилась…

Она лежала ни жива, ни мертва.

Шквал эмоций драл на части; мысли слиплись в клубок из подтаявшей карамели, низ живота теперь полыхал огнем. Ей срочно нужно, чтобы он там коснулся… да, там…

Создатель! Да она совсем с ума сошла под его влиянием!

— А так я просто массирую тебя именно в тех местах, где нужно, и не более. Чувствуешь разницу?

Лайза чувствовала не только разницу, но и столько всего, что ее словарный запас попросту иссяк, выдохся под лавиной совершенно не тех чувств, которые в этот момент стоило испытывать.

— Ты — монстр. Хитрый, наглый, беспринципный монстр. Манипулятор!

— Сколько комплиментов. Ты забыла добавить, что я крепкий, высокий, сильный и крайне привлекательный манипулятор.

— Это мне помнить ни к чему! Ты — "нянь"!

— Угу, "нянь", который едва удерживается от того, чтобы трахнуть обездвиженную женщину.

Ее слова кончились. Как и способность связано мыслить.

Он ведь этого не сделает, нет? Если она не будет поддерживать эту опасную игру и провоцировать его, то не сделает? Не завладеет ей против воли?

Против чьей воли? Интересно, в этой комнате есть хоть один, кто этого не хочет?

Если бы могла, Лайза стукнула бы себя по лбу.

Она сдавалась. Пока еще только мысленно, но уже сдавалась, проседала под его напором, позволила разбуженной чувственности одержать верх, собственноручно отключила сигнализацию у логики и теперь наблюдала, как воображение захлебывается непристойными картинками, а мозг еще более непристойными желаниями.

Мужские руки к этому моменту от груди переместились к животу, а затем и на бедра.